C любовью, Паше..

Между явью и сном,
как по лезвию,
ухожу на просторы великие,
где Религия только Поэзия,
а Поэзия - это Религия.

От Храма ведет аллея.
В кронах ее мой дух.
Кажется, я болею...
Неизлечим недуг.
Болею за тех, кто веру
словами затер до дыр,
кто видит слепым и серым
резкий, спектральный мир,
за тех, кто стыдится с нами
глаз своих и лица,
за проданных подлецами
и за самого подлеца,
за тех, кто легко и рано
вызубрил свой маршрут,
кто к людям идет с обманом,
пряча за спину кнут,
за тех, кто друзьями предан,
врагами давно забыт,
кто знает одни победы,
кто весел всегда и сыт,
за тех, кто не видит в слове
бога и суть вещей,
за утонувших в злобе
и в тщательности речей.

Я трачу свои печали,
забыв сыновей моих,
на тех, кто всегда молчали,
когда унижали их.
Я плачу о благородстве,
что в генах сынов Руси
погибло в крови и скотстве.
Я стану Творца просить -
пусть вспомнит народ усталый
старинной приметы суть,
что версты дороги старой
на новый выводят путь.

Прошу, как всегда немного,
поскольку промыслить смог -
дорога всегда от Бога,
а пыль от людей, сынок.

Дорога идет от Храма,
где пел я для светлых душ.
Иду я по ней до хама.
Я в здравом уме идущь.
Приходят такие сроки,
что нужно пропеть для тех,
кто чистых гармоний строки
считает за черный грех.

Свет, Тепло, Лучик!!! Надеюсь ты позволишь мне написать, понравившийся стих. Благодарю тебя за такую возможность! И, хотя ты, возможно не веришь в искренность моего доброго отношения к тебе, я всё-же рада, что ты есть, такая....какая ты есть!

К*

Мы случайно сведены судьбою,
Мы себя нашли один в другом,
И душа сдружилася с душою,
Хоть пути не кончить им вдвоём!

Так поток весенний отражает
Свод небес далёкий голубой,
И в волне спокойной он сияет
И трепещет с бурною волной.

Будь, о будь моими небесами,
Будь товарищ грозных бурь моих;
Пусть тогда гремят они меж нами,
Я рождён, чтобы не жить без них.

Я рождён, чтоб целый мир был зритель
Торжества иль гибели моей,
Но с тобой, мой Луч - путеводитель,
Что хвала иль гордый смех людей!

Души их певца не постигали,
Не могли души его любить,
Не могли понять его печали,
Не могли восторгов разделить.

С уважением, IORIC

RE : иорик

Я так понимаю что это - так любимый тобой Иннокентий Анненский написал ....Сорри - не любитель ... А вы даже внешне похожи ... Он тоже был личностью загадочно- темной ... Читай воспоминания Волошина - если не разучилась еще ....

Не угадала... даю ещё две попытки, ты ведь умная, ты - допетришь!!! А почему три раза??? И откуда ты знаешь как я выгляжу внешне, что сравниваешь меня с Анненским? БУДЬ!!!

***

Есть речи - значенье
Темно иль ничтожно,
Но им без волненья
Внимать невозможно.

Как полны их звуки
Безумством желанья!
В них слёзы разлуки
В них трепет свиданья.

Не встретит ответа
Средь шума мирского
Из пламя и света
Рождённое слово;

Но в храме, средь боя
И где я ни буду,
услышав его я
Узнаю повсюду.

Не кончив молитвы,
На звук тот отвечу,
И брошусь из битвы
Ему я на встречу.

Нет, мне ни в чем не надо половины!
Мне - дай все небо ! Землю всю положь !
Моря и реки, горные лавины
мои - не соглашаюсь на дележ !

Нет, жизнь, меня ты не заластишь частью.
Все полностью ! Мне это по плечу !
Я не хочу ни половины счастья,
ни половины горя не хочу !

Хочу лишь половину той подушки,
где, бережно прижатое к щеке,
беспомощной звездой, звездой падучей,
кольцо мерцает на твоей руке...

лучик, улыбнись

Добрая примета - мышь в библиотеке.
Доживёт до лета и сбежит навеки.
Тонны лучшей прозы, все стихи поэтов -
В море целлюлозы мышь плывёт корветом.

В царстве фолианта мало коленкора,
Мышь сгрызает Данте вместе с Кьеркьегором.
И, предпочитая мудрость мира сыру,
Сладко засыпает на груди Шекспира.

Oh, wonderful mouse Петрарки или Франчески -
Мышь - Клод-Леви Страус,
Мышь - Камю с Достоевским.
Ах, к ней придёт не случайно
весь цвет науки с поклоном:
Ave, мышь, почитай нам
что-нибудь бустрофедоном!

Мышь в библиотеке, дождь стучит с присвистом -
Римляне и греки, дзен и футуристы,
Джойс и Ибн Сина - так проходит лето.
Грустная картина - добрая примета.

Молочную гриву
космический ветер полощет.
Распахнуты ноздри,
губы ковшом,
напряженны и злы.
Куда ты несешься,
безумная белая лошадь,
над звонким копытом
ломая литые мослы ?
Зачем эти жилки
сплетаются, вьются и бьются ?
Зачем эта стать,
истекая по крупу,
сплотилась в тазу ?
И мир оглашенный
дрожит, как глазунья на блюдце,
на бархатно - влажном,
почти сумасшедшем глазу ?
Куда ты несешься
с такою отвагой слепою ?
Тут нету дороги,
тропинки или колеи.
И тянется Млечность
тугой сыромятной супонью,
и хлещут по ляжкам
обрывки ременной шлеи.
Свобода и нежность.
Все прочее мелко и ложно.
Высокая Млечность
зимой растеклась по Руси.
На добрый инстинкт полагаюсь твой,
белая лошадь.
На мудрый инстинкт, дорогая,
давай выноси !

В мире, где всяк
Сгорблен и взмылен,
Знаю - один
Мне равносилен.

В мире, где столь
Много хощем,
Знаю - один
Мне равномощен.

В мире, где все -
Плесень и плющ,
Знаю: один
Ты - равносущ
Мне.

Ну убежишь, ну убежишь за горизонт,
А ведь уже не тот азарт.
Какой, скажи, какой, скажи тебе резон,
Когда не держат тормоза?
Когда другим глядеть в глаза, как раньше, просто нету сил, -
И от себя не убежать,
И остается только ждать
И жить как жил.

Вот так всегда, когда проходишь рубежи,
Где без расплаты чудеса.
И навсегда однажды выдумана жизнь,
А в самом деле - полчаса.
И остается только ждать под синью напряженных жил, -
И от себя не убежать,
И остается только ждать
И жить как жил.

И стук колес, и сердца стук -
Во мне - сливается в один.
И шелест книг, и синий свет витрин -
Все это позади,
Осенняя печаль и солнца свет - на всей земле единственный пожар.
От ветра у травы,
Как где-то от любви,
Ресницы задрожат...

Я знаю: нет твоей вины,
Как нет конца пути,
Я знаю, что продолжить надо путь,
Хоть некуда уйти.
И остается убеждать себя, что нет причин для правды или лжи,
И от себя не убежать,
И остается только ждать
И жить как жил.

А за окном, а за окном летят года
По рельсам этих дней,
И только на губах слезиночка дождя
Вдруг стала солоней.
Как мне понять, как угадать и прикоснуться к шепоту рассыпанных волос?
Но остается только ждать,
И жить как жил,
И слушать стук колес.

Зачем же ждать, чего-то ждать,
Как новую беду,
И прятать грусть, и прятать грусть -
Она у всех, как прежде, на виду.
Мелькнет удача, мелькнет удача, та, которою ты так не дорожил, -
И от себя не убежать,
И остается только ждать
И жить как жил.

Юрий Кукин

Пугливая птица, фламинго,
ты от стаи отбилась и машешь
розоватыми крыльями длинно -
рукавами нарядной рубашки !

И летишь ты от края до края
по маршрутам, в которые веришь.
Может выбьют не сердце, а перья
из тебя по пути, дорогая, фламинго...

Как тобой любовались фламандцы,
целясь в тело изящное кистью,
и застыли прекрасные танцы,
как в полете осенние листья.
Бесконечную » Красную книгу»,
как поэму печали листая,
вижу строфами стройные стаи
перелетной свободы вериги, фламинго...

Ах, какая печальная доля
быть добычей людей и стихии!
Воспою тебя с радостной болью
эти вздохи и клики глухие.
Но какая прекрасная доля -
миллионы смертей пролетая
выпасть вдруг из расстроенной стаи,
быть убитой, но в небе, на воле, фламинго...

Из грёз моих,
Из строф моих –
Ни орифламмы,
Ни пары крыльев,
Ни полцарства за коня...
Бог не торопится
В поруганные храмы, -
По-человечески
Могу Его понять,

Поскольку сам
Всю жизнь –
Меж небом и землею,
Пытаясь драной кожей
Сглаживать углы –
Не посыпал главу
Ни пылью, ни золою,
Хотя вокруг
Довольно пыли и золы...

...За чернотою окон
сны, как кошки – серы,
по переулкам
гулко бродит пустота...
душа сама себе
придумывает веру,
где Бога нет,
но есть предчувствие креста.

Август в звездные метели
гонит нас из дома...
Самолет мой - крест нательный
у аэродрома.
Не к полетной красоте ли
вскинут взгляд любого ?...
Самолет мой - крест нательный
неба голубого.

Злится ветер - князь удельный
в гати бездорожной...
Самолет мой - крест нательный
на любви безбожной.
Свет неяркий, акварельный
под стрелой крылатой...
Самолет мой - крест нательный
на любви проклятой.

Я сойти давно хочу, да
мал пейзаж окрестный.
Я распят, и нету чуда,
что летает крест мой.
Даль уходит беспредельно
в горизонт неявный...
Самолет мой - крест нательный
на тебе, и я в нем.

Провозгласив неписанный устав,
ОсознаЮ опустошенье через:
Нельзя любить, разлук не испытав,
Нельзя мечтать, хоть раз не разуверясь.
Глаза зажмурив, я иду на свет,
Тепло лучей улавливая кожей,
Чтоб в лабиринте выстраданных лет
Столкнуться с той, кто всех других дороже.

Из тонких граней мир вообразив,
Его циничность сердцем не приемлю.
Груз неудач толкаю, как Сизиф,
В изнеможеньи падая на землю.
Пускай реальность - в нос нашатырём,
В попытке жить я жизнь не выбираю -
Слепой глухому стал поводырём,
Самозабвенно двигаясь по краю…

За минуту до сумасшествия
Приоткрой Откровения дверцу,
Ожиданье Второго Пришествия
Совмести с остановкою сердца…

Обретенье небес обескрылит
Оборвёт отторжением жутким.
Одиночество - пулей навылет,
До и после. И жизнь в промежутке.

Когда тебе опять и пусто и печально,
в глазах покоя нет, а в мыслях высоты,
ты вспомни, что в тебе нет боли изначально,
а только трение мечты и суеты.
И если слезы есть - старайся в одиночку
их выплакать сперва и к людям не спеши.
И мужество не в том, чтобы поставить точку,
а чтобы претерпеть рождение души.

И если так с тобой случится не однажды,
то с каждым разом легче будет этот миг.
Жестоки чувства одиночества и жажды,
но страшно - если ты к ним вовсе не привык.
Досадно - если ты, надеясь на подспорье,
в ответ не получил заветной сослезы,
но в сотню раз страшней, когда, испив от горя ,
в чужую исповедь ты смотришь на часы.

И если нет того, о чем мечтал вначале,
и высота пути на уровне травы,
люби все то, что есть - и страхи , и печали,
и труд обычный свой , и вздохи , и увы.
И меры счастью нет, и смысла в обладаньи -
все сквозь тебя , как космос , протечет.
И оправданье жизни только в состраданьи,
в желаньи размышлять - другое все не в счет.

...но что же за беда - ошибки эпизод...
успеха и потерь лишь мизерная разность....

Смотрю я на небо в роздых,
и видится мне в простоте,
что разные люди, как звезды,
на разной горят высоте.
И каждый по- своему светит,
свершая неблизкий свой путь.
В миры одинокие эти
так хочется мне заглянуть.
Посмотри, как необъятны
звездной ночью небеса...
В них уходят безвозвратно
дорогие голоса.

Одна пронесется ...другая -
со шлейфом искрящимся вслед,
но лучше смотреть, не моргая,
на этот космический свет.
Так можно увидеть скорее,
что шлейф - только пыль, полоса,
и свет этот вовсе не греет,
а только слепит глаза.
И ступают тихо люди
в воды светлых звездных рек
и за то друг друга любят,
что расстанутся навек.

Есть звезды... слабее раз вО сто
мерцают в холодной дали,
но здесь ошибиться так просто,
не зная пространства до них.
И теплые, теплые звезды
летят по холодным мирам.
И поздно , так жалко ,что поздно
они открываются нам.
Дорожу минутой каждой
и в печали, и в беде.
Мы расстанемся однажды
и не встретимся нигде.

Сперва мне казалось: умру
от страха, бессилья и боли -
такую тут злую игру
затеяли, так измололи
мне жизнь, промышляя ордой
и за руки взявшись на славу,
пока сквозь камыш под водой
я передышала облаву,
обвал тектонических глыб,
облом берегов обитанья,
на глуби реликтовых рыб
ложась, чтоб избегнуть братанья,
русалкой среди якорей
безрукость обресть и безногость,
пропАсть - и как можно скорей ! -
спасая свою одинокость.

Пусть юродствует ложь, Небеса вызывая на битву.
Пусть хлопочет пчела у наполненных солнечных сот.
Не узнать никому, что ты ищешь, читая молитву,
Умирая во сне, до каких ты восходишь высот.
И в приюте каком успокоятся мысли - скитальцы.
Чуть темнеют ресницы - привратники сомкнутых вежд.
Опадает рука, шевелятся печальные пальцы,
Будто бы осторожно касаются райских одежд

Игорь Алексеев

Рано еще - не быть !
Рано еще - не жечь !
Нежность ! Жестокий бич
Потусторонних встреч.

Как глубоко ни льни -
Небо - бездонный чан !
О, для такой любви
Рано еще - без ран !

Ревностью жизнь жива !
Кровь вожделеет течь
В землю . Отдаст вдова
Право свое - на меч ?

Ревностью жизнь жива !
Благословен ущерб
Сердцу ! Отдаст трава
Право свое - на серп ?

Тайная жажда трав...
Каждый росток : » сломи »...
До лоскута раздав,
Раны еще - мои !

И пока общий шов
- Льюсь ! - не наложишь Сам -
Рано еще для льдов
Потусторонних стран !

Моя Царица умерла. Моя красивая Царица...
Принцесс своих поцеловала и принца нежно обняла.
Они ушли, в Кастальский ключ безукоризненные лица
для облегченья окунать, купать прозрачные тела.

И голубая кровь Руси за ними тихо потянулась,
и Юг на Север наступил, и черной крови времена
исподтишка вошли в дома. И песнь в продажу окунулась.
Пришли другие племена, сбылись былые письмена.

А черное на голубом дает кровавые оттенки,
и ветер западный несет дурные запахи и смог.
Свобода дышит воровством. И светлых девочек коленки,
и женщин синие глаза за деньги смотрят в потолок.

Неясный ум, дурная плоть - владельцы музыки планеты.
Моя Царица умерла . И умерли ее поэты .

А.Дольский

Ты кричишь, что я твой изувер,
и, от ненанависти хорошея,
изгибаешь, как дерзкая зверь,
голубой позвоночник и шею.

Недостойную фразу твою
не стерплю, побледнею от вздору.
Но тебя я боготворю.
И тебе стать другой не позволю.

Эй, послушай ! Покуда я жив,
жив покуда,
будет люд тебе в храмах служить,
на тебя молясь, на паскуду.

Расчищу Твои снегопады,
дорожку пробью к гаражу.
По белоцерковному саду
машину свою вывожу.

Тебя соскребаю с асфальта,
весь полон минутою той,
когда Ты повалишься свято
меня засорять чистотой.

Такое покойное поле -
как если чернилами строк
я ночью бумагу заполню,
а утром он - белый, листок.

Но к черту веселой лопатой
счищаю Твою чистоту,
чтоб было Тебе не повадно
вторгаться в ту жизнь, что веду.

Не нужно чужого мне Бога,
я праздную темный мятеж.
Черна и просторна дорога,
свободная от небес !

Мой путь все вольней и дурнее.
Упрямо мое ремесло...
Приеду - остолбенею -
все снова Тобою бело.

Та ведь боль еще и болью не была,
Так сквозь сердце пролетевшая стрела.
Та стрела еще стрелою не была,
Так тупая бесталанная игла.
Та игла еще иглою не была,
Так мифический дежурный клюв орла.
Жаль , что я от этой боли умерла...

Ведь потом, когда воскресла - путь нашла,-
Белый ветер мне шепнул из-за угла,
Снег, морозом раскаленный до бела,
Волны сизого оконного стекла,
Корни темного дубового стола,
Стали бить они во все колокола :
Та ведь боль еще и болью не была,
ТАК ... любовь ножом по горлу провела...

Запомни этот миг . И молодой шиповник.
И на Твоем плече прививку от него.
Я - вечный Твой поэт и вечный Твой любовник.
И - больше ничего.

Запомни этот мир, пока Ты можешь помнить,
а через тыщу лет и более того
Ты вскрикнешь, и в Тебе царапнется шиповник...
И - больше ничего.

Не используй свой гений поэт,
ореол, перед коим робеют,
и опальный отлив эполет
для добычи любовных трофеев.

Одиночества не оглашай,
не проси , чтоб тебя пожалели,
и трагедией не обольщай,
как Грушницкий солдатской шинелью.

Ведь у женщин беспомощных тех,
для которых ты словно икона,
пОдать нежностью требовать - грех,
вымогать доброту - беззаконно.

Преступление - с чувством прочесть
и за горло строкой заарканить.
Для мужчины не шибкая честь
побеждать побежденных заранее.

Слава - страшный для женщин магнит.
Прилипает к ней каждая шпилька.
Даже скрепка - и та норовит
позабыть свою ведомость пылко.

Но магнит не уйдет от вины,
так вцепляясь и в ценность и рухлядь,
если вытянет гвоздь из стены,
а икона висевшая рухнет.

И, сумей если вправду поэт,
избегая всех льгот положенья,
НЕ УНИЗИТЬ СЕБЯ ДО ПОБЕД,
А ВОЗВЫСИТЬСЯ ДО ПОРАЖЕНЬЯ.

Все идешь и идешь,
и сжигаешь мосты.
Правда где, а где ложь,
слава где , а где стыд ?
Кто мне враг, кто мне брат,
разберусь как- нибудь.
Я российский солдат,
прям и верен мой путь.
Даже мать и отца,
даже дом свой забыть,
но в груди до свинца
всю Россию хранить.
Нет мне доли другой
ни в любви, ни в боях -
только твой непокой,
о Россия моя !
А Россия лежит
в пыльных шрамах дорог,
а Россия дрожит
от копыт и сапог.
Господа офицеры,
голубые князья,
я , конечно, не первый
и последний не я.
Господа офицеры,
я прошу вас учесть,
кто сберег свои нервы,
тот не спас свою честь.

НЕ ОТРЕКАЮТСЯ , ЛЮБЯ .
ВЕДЬ ЖИЗНЬ КОНЧАЕТСЯ НЕ ЗАВТРА .
Я ПЕРЕСТАНУ ЖДАТЬ ТЕБЯ,
А ТЫ ПРИДЕШЬ СОВСЕМ ВНЕЗАПНО.
НЕ ОТРЕКАЮТСЯ ЛЮБЯ...

А ТЫ ПРИДЕШЬ, КОГДА ТЕМНО ,
КОГДА В ОКНО УДАРИТ ВЬЮГА,
КОГДА ПРИПОМНИШЬ, КАК ДАВНО
НЕ СОГРЕВАЛИ МЫ ДРУГ ДРУГА...
ДА, ТЫ ПРИДЕШЬ - КОГДА ТЕМНО.

И ТАК ЗАХОЧЕШЬ ТЕПЛОТЫ,
НЕ ПОЛЮБИВШЕЙСЯ КОГДА-ТО,
ЧТО ПЕРЕЖДАТЬ НЕ СМОЖЕШЬ ТЫ
ТРЕХ ЧЕЛОВЕК У АВТОМАТА...
ВОТ КАК ЗАХОЧЕШЬ ТЕПЛОТЫ !

ЗА ЭТО МОЖНО ВСЕ ОТДАТЬ .
И ДО ТОГО Я В ЭТО ВЕРЮ,
ЧТО ТРУДНО МНЕ ТЕБЯ НЕ ЖДАТЬ,
ВЕСЬ ДЕНЬ НЕ ОТХОДЯ ОТ ДВЕРИ.
ЗА ЭТО МОЖНО ВСЕ ОТДАТЬ...

Рас - стояние: версты, мили...
Нас рас - ставили, рас - садили,
Чтобы тихо себя вели,
По двум разным концам земли.

Рас - стояние: версты, дали...
Нас расклеили, распаяли,
В две руки развели, распяв,
И не знали что это - сплав

Вдохновений и сухожилий ...
Не рассОрили - рассорИли, расслоили...
Стена да ров.
Расселили нас, как орлов.

Заговорщиков: версты, дали...
Не расстроили - растеряли.
По трущебам земных широт
Рассовали нас, как сирот.

Который уж - ну который - март ?!
Разбили нас - как колоду карт !

По криминальной привычке,
привитой двойным воспитаньем,
хочется за воротник ухватить
свою жизнь, как продажную тетку,
и допросить, опуская кавычки,
(да черт с ним - с питаньем! ),
про мою ( про мою! ) Ариаднину нить,
что в России свивается в плетку.

В эти годишки, когда доживаешь
лохматый десяток,
Бог с тобой и в тебе,

но грядущее - глухо и слепо.
Как простуду, в себе дожимаешь
надежды остаток
и в хлеву ощущаешь себя ежечасно
то брюквой, то репой.

А в дворце моей Песни
уже завелись тараканы,
и в хрустальных бокалах аккордов
вино помутнело от грусти,
и родимые воры все лезут
ко мне и в стихи, и в карманы.
Хоть от песен меняются маски на лица
порою , но в генах вода и капуста.

Но теперь выпускают ( на Запад)
и я удостоился чести.
Второпях обалдело свой брекфест
бесплатно съедая в отеле,
по европам галопом, как лапоть,
скользя на автобусном месте,
понимаю, чего эти карлы и фридрихи
с Вовой и Левой (блин ) так не хотели.

И за счет этих блоковских скифов,
которыми мы оказались,
отреклись все от Нового мира
(в виду не журнал я имею).
Окровавлены пальцы железками грифов,
а запах азалий
позабыт, и от глупого текста
балдеет толпа и не хочет сонет и камею.

Это правильно , это прекрасно -
пусть нам кое - что остается.
Так что - Жизнь, дорогая моя -
ты не тетка мне - мама родная.
И люблю я тебя не напрасно
и пью из родного колодца.
Хоть с отравой водичка его,
но зато он без дна и без края.

Не дописана поэма,
не окончена соната...
Но Богема
старой музыкой богата.

По зиме или по лету -
под ногами снег и листья...
А в карманах - сигареты,
письма, крылья , хлеб и кисти.

Ты для публики не тема...
Бог тетрадь твою листает.
Но Богема
по глазам тебя узнает.

И в толпе тебя отыщет.
Приведет к огню и крову.
Будет день - и будет пища,
будет Музыка и Слово.

Александр Дольский

В дружбе не надо пешек,
в дружбе не надо ферзей,
но танцевать, как от печек,
надо всегда от друзей.

И безо всяких «надо»,
просто , без ничего,
дружба - не чувство стада,-
чувство себя самого.

Люди сильны друг другом.
Да не обманет их
лезущий вверх по трупам
бывших друзей своих.

Люди сильны друг другом -
так тому и бывать !
и никаким подлюгам
этого не оплевать !

Люди сильны друг другом.
Чтоб с друзьями срастись,
не обязательно цугом
холкою в холку плестись.

Люди сильны друг другом,
так, словно Севером - Юг,
так , словно пахарь - плугом,
так, словно пахарем - плуг.

Люди сильны другом.
Что равнодушья мерзей ?
Люди сильны испугом
вдруг потерять друзей.

В битвах и перед казнью
или на Млечном пути
люди сильны боязнью
в чем-то друзей подвести.

В лица друзей каменья, -
это по морде себе.
Люди сильны неуменьем
друга предать в беде.

Сколько утрат у России,-
водкою их не запить !
Люди сильны бессильем
мертвых друзей забыть.

Ужасный сон отяготел над нами,
Ужасный, безобразный сон :
В крови до пят, мы бьемся с мертвецами,
Воскресшими для новых похорон.

Осьмой уж месяц длятся эти битвы
Геройский пыл, предательство и ложь,
Притон разбойничий в дому молитвы,
В одной руке распятие и нож.

И целый мир, как опьяненный ложью,
Все виды зла, все ухищренья зла !...
Нет, никогда так дерзко правду божью
Людская кривда к бою не звала !...

И этот клич сочувствия слепого,
Всемирный клич к неистовой борьбе,
Разврат умов и искаженье слова -
Все поднялось и все грозит тебе .

О край родной! - такого ополченья
Мир не видал с первоначальных дней...
Велико ,знать, о Русь , твое значенье!
Мужайся ,стой, крепись и одолей !

Ф. Тютчев

Так скоро

Так скоро ты сказала:
» Нет больше сил моих».
Мой милый друг, так мало ?
Я только начал стих .

Мой стих , всегда победный,
Желает красоты.
О друг мой , друг мой бедный,
Не отстрадала ты.

Еще я буду в пытке
Терзаться и терзать.
Я должен в длинном свитке
Легенду рассказать.

Легенду яркой были,
О том, что я - любовь,
О том, как мы любили,
Как любим вновь и вновь.

И вот твоих мучений
Хочу я как моих.
Я жажду песнопений,
Я только начал стих.

Константин БальмОнт :- )))